Стенограмма открытой лекции Николь Шнаккенберг.
Перевод Галины Савченко.
Анонс лекции.
«Тело принадлежит обществу, родителям, партнеру? Многие люди не уверены, кому принадлежит власть над телом. В разговоре с клиентами в ответе на этот вопрос появляется ощущение, что тело им не принадлежит. В лекции мы рассмотрим некоторые аспекты привязанности и работы нервной системы, предлагающие возможности исследования этого и других вопросов в работе с расстройствами пищевого поведения и образа тела. Рассмотрим, как тип привязанности влияет на развитие межличностных отношений и пищевое поведение.»
Стенограмма лекции.
«Рассмотрим некоторые аспекты привязанности и как они связаны с работой нервной системы в контексте расстройств пищевого поведения и образа тела.
Привязанность — это связь с другим человеком, поскольку другой нам необходим и он присутствует для нас. Это трансгенерационный опыт. Известно, к примеру, что основной предиктор типа привязанности, тот тип привязанности, который был сформирован у кормильца со своим кормильцем. Хотя его можно изменить, но это будет основным способом формирования отношений с собой, с другими и своими детьми.
В клинической практике встречаются случаи, когда травматический опыт передаётся через поколение. Если кто-то пережил травматические события — это события, которые было сложно эмоционально пережить — каким-то образом справился с этими событиями, то через одно поколение эти события или какой-то их аспект будет отыгрываться в отношениях ранней привязанности. Если напрямую спросить клиента о событиях раннего детства — мы не получим ответ по многим причинам. Во-первых это довербальный опыт. И во-вторых это относится к соматической памяти — памяти тела, о чём мы поговорим далее.
И вместо этого мы можем задать два простых вопроса. Были ли у вас сложные переживания в детском возрасте? И какое было ваше детство? Мы можем спрашивать клиента о кормильцах, чтобы узнать о предыдущем поколении и попытаться узнать каким было детство у матери и отца. Мы можем задать вопрос: боялись ли вы когда-нибудь отца или мать? Именно воспринимались ли мать и отец как пугающие? Нас интересует не то, что они в реальности могли напугать клиента, а скорее боялся ли когда-нибудь их клиент. Это даёт нам немного больше информации о раннем детстве. Привязанность коренится в теле, это висцеральный опыт. Это переживание того, как нас обнимали, укачивали, утешали. Это включает ощущение теплоты, подстройку тела и мышц. Здесь очень важен зрительный контакт глаза в глаза с кормильцем, коммуникация через ощущения сердцебиения.
Мы и другие находимся в социуме. Как об этом говорит Бенджамин: распознавание self начинается с подтверждающего ответа другого, который говорит нам о том, что мы оказали воздействие. Другими словами, то, как нас утешали, сонастраивались с нами, и каким был отклик, даёт нам понять, что мы воздействовали на этот мир и что есть идентичность, послание «я существую». Тот способ, с помощью которого мы устанавливаем модель отношений развился в раннем детском возрасти, но и продолжает развиваться в течение всей жизни и управляется соматической памятью нашего тела, висцеральной памятью. Это не та память когнитивная, которая содержится в когнитивной части головного мозга. Мы научаемся в раннем возрасте смотреть на кормильца или отворачиваться, расслабляемся в его объятьях или замираем, потому что это не безопасно. Если я заплачу — придет ли он? Весь этот опыт размещается в теле и устанавливает определённую матрицу — «внутреннюю рабочую модель», говорящую о том, кто мы есть, достойны ли мы внимания, любят ли нас, связано ли наше существование с позитивными мыслями и чувствами. То, как о нас заботились устанавливает «внутреннюю рабочую модель», паттерн нервной системы в дополнение к типу привязанности. Так, если я плачу и меня утешают, я понимаю, что в состоянии возбуждения энегргомобилизирующей ветви симпатической нервной системы кто-то помогает мне успокоиться. В силу того, что я это знаю, я интернализирую [помещаю внутрь себя, присваиваю, усваиваю, запоминаю телом — прим. Елены Н. Арас] этот опыт и научаюсь тому, что я сам могу себя успокоить. Если в моем опыте нет опыта заботы, ко-регуляции — что происходит до появления автономной способности к саморегуляции — то я не доверяю этому опыту, потому что нервная система переживает небезопасность.
Выделяют типы привязанности, как их описывает Мери Эйнсворд и другие. В контексте нервной системы мы сфокусируемся на соматических паттернах.
При безопасном типе привязанности в отношениях наблюдается чёткая приверженность у ребенка, затем у взрослого, интерактивная саморегуляция или ко-регуляция. Они находятся в активном поиске средств успокоения. И если предложить какой-нибудь способ утешения — ребёнок восстановится очень быстро и интернализует эту возможность к саморегуляции. Клиентов с безопасным типом привязанности практически не встретишь в практике, в особенности с расстройствами пищевого поведения и нарушениями образа тела, поскольку внутри этих конфликтов находится борьба за саморегуляцию. Где-то внутри клиенты с небезопасным типом привязанности не научились тому, что могут находиться в безопасности посредством саморегуляции. Именно поэтому они не доедают, переедают и очищаются, разглядывая себя в зеркале, отчаянно пытаясь сбалансировать нервную систему.
Из исследований мы знаем, что значительный процент клиентов с расстройствами пищевого поведения и нарушениями образа тела имеют не безопасный, амбивалентный, избегающий или дезорганизованный тип привязанности.
При не безопасном, амбивалентном типе привязанности существует тенденция к поиску близости и доступности кормильца, однако это их не утешает, есть огромное желание быть с кормильцем, но даже когда это происходит, это не приносит утешения. То есть совершенно отсутствует способность даже на короткое время автономной регуляции, потому что их внутренняя потребность в близости не удовлетворялась. С точки зрения работы нервной системы происходит понимание, что другой, в данном случае кормилец, не регулирует это состояние, поэтому нет доверия, но всё равно присутствует желание, потому что такова природа человека — желать близости. Но, в то же время это не приводит к балансу нервной системы, которого они так желают.
При не безопасном избегающем типе привязанности наблюдается приоритет в саморегуляции. В буквальном смысле это понимание того, что я не получу утешения от другого родителя или кормильца, я полностью пытаюсь регулировать себя. Сложность в том, что это происходит с ещё не зрелой нервной системой, которая еще не знает как нужно регулировать себя, еще не появилась прочная матрица для автономной регуляции.
Дезорганизованный тип привязанности представляет собой модель сложного взаимодействия с попытками ко-регуляции, саморегуляции. Здесь присутствуют баталии между двумя драйвами: желанием быть рядом с кормильцем и защитой, потому что тот человек, который предлагает утешение, является тем же человеком, который внушает страх или вызывает переживание страха. Появляется ощущение замирания, избегания этой близости и одновременно непонимание, что делать с этой близостью, когда они её получают. Эта спутанность непереносима, происходит непонимание своих эмоций и работы психики. В ситуации, когда кормилец обеспечивает безопасность, пищу, заботу, любовь и одновременно пугает, то этот же самый человек становится источником и ужаса и удовольствия. Это запутывает нервную систему и психику. И боль действительно велика, потому что возникает потребность в повторяющихся циклах компульсивного защитного поведения чтобы сбалансировать этот ужас. Все эти переживания происходят в теле.
То, какую позу мы принимаем, как мы говорим, мышечная память и так же висцеральные интероцептивные сигналы, которые мы получаем, об этом мы ещё далее поговорим, а пока будем удерживать мысль о том, что переживание опыта ранних отношений происходит через ощущения в теле, это мы должны помнить.
То как мы помним наше тело влияет на то, как мы чувствуем свое тело.
Если присутствует много сложных ощущений в теле, то эти ощущения говорят о том, что нервная система находится не в балансе, появляется много сильных и не переносимых эмоций, с которыми не ясно что делать. Тело может восприниматься как не безопасное место. Мне может не нравится тело и проецировать все эти переживания на внешний вид. В частности разделять тело и ум и думать — «если я починю тело, то не буду больше это переживать в мыслях». В тот момент становится понятным, что эти переживания воплощаются в теле.
Здесь полезно начать с вопросов: «хорошо ли находиться в теле?», «безопасно ли в теле?», «что моё тело сообщает окружающим?», «вызывает ли мое тело положительные эмоции у людей или провоцирует нежелательные мысли или даже жестокость?». И важный вопрос — «кому принадлежит моё тело?». Оно принадлежит обществу, родителям, партнёру? Многие люди не уверены кому принадлежит власть над телом. В разговоре с клиентом в ответе на этот вопрос появляется ощущение, что их тело им не принадлежит. Их тело существует ради удовольствия для других или доставляет им удовольствие, сообщает нечто другим. И частая картина — оно существует не для их собственного удовольствия и наслаждения и собственного опыта. Послания, которые получают клиенты о своей внешности или переживания о своей внешности прошли через мнение о теле, как оно должно выглядеть в семье или в обществе. И что это означает, иметь большое тело или не большое, красивое тело или с изъянами? Все это интернализуется. И если мы спросим клиента: «а что вы думаете?». Клиент будет чувствовать себя потерянным среди всех этих посланий. Переживания в теле, включая раннюю привязанность воспринимаются как не безопасные. И последний вопрос для исследования: «то что видят другие или вы считаете, что они это видят?» «Совпадает ли это с тем, как вы сами себя воспринимаете?». В ответ часто можно услышать: «я вижу что люди видят мое тело и они думают, что я такой, но это не совпадает с тем, как я себя воспринимаю с моей идентичностью. Поэтому я хочу изменить моё тело, чтобы сообщить им то, что они хотят услышать». И часто это отличается от того, что о себе сам думает человек. И часть терапевтической работы — снимать такие послания, идти в глубь, в корень проблемы. То, что человек думает о своей внешности и что они думают о том, что сообщает о себе их тело. Понимают ли они то, что сообщает им тело об их идентичности, как продолжение того, что им сказали общество, семья, другие люди.
Стенограмму записала психолог Елена Н. Арас.
